Неточные совпадения
Старик, поднявшись
на берег,
На красном, мягком коврике
Долгонько
отдыхал,
Потом покос осматривал...
Что за заливцы, уголки, приюты прохлады и лени, образуют узор
берегов в проливе! Вон там идет глубоко в холм ущелье, темное, как коридор, лесистое и такое узкое, что, кажется, ежеминутно грозит раздавить далеко запрятавшуюся туда деревеньку. Тут маленькая, обстановленная деревьями бухта, сонное затишье, где всегда темно и прохладно, где самый сильный ветер чуть-чуть рябит волны; там беспечно
отдыхает вытащенная
на берег лодка, уткнувшись одним концом в воду, другим в песок.
Мы отлично уснули и
отдохнули. Можно бы ехать и ночью, но не было готового хлеба, надо ждать до утра, иначе нам, в числе семи человек, трудно будет продовольствоваться по станциям
на берегах Маи. Теперь предстоит ехать шестьсот верст рекой, а потом опять сто восемьдесят верст верхом по болотам. Есть и почтовые тарантасы, но все предпочитают ехать верхом по этой дороге, а потом до Якутска
на колесах, всего тысячу верст. Всего!
Мы дошли до какого-то вала и воротились по тропинке, проложенной по
берегу прямо к озерку. Там купались наши, точно в купальне, под сводом зелени.
На берегу мы застали живописную суету: варили кушанье в котлах, в палатке накрывали…
на пол, за неимением стола. Собеседники сидели и лежали. Я ушел в другую палатку, разбитую для магнитных наблюдений, и лег
на единственную бывшую
на всем острове кушетку, и
отдохнул в тени. Иногда врывался свежий ветер и проникал под тент, принося прохладу.
Нехлюдов посидел несколько времени с стариком, который рассказал ему про себя, что он печник, 53 года работает и склал
на своем веку печей что и счету нет, а теперь собирается
отдохнуть, да всё некогда. Был вот в городе, поставил ребят
на дело, а теперь едет в деревню домашних проведать. Выслушав рассказ старика, Нехлюдов встал и пошел
на то место, которое
берег для него Тарас.
Следующие 5 дней я
отдыхал и готовился к походу
на север вдоль
берега моря.
В 11 часов утра мы сделали большой привал около реки Люганки. После обеда люди легли
отдыхать, а я пошел побродить по
берегу. Куда я ни обращал свой взор, я всюду видел только траву и болото. Далеко
на западе чуть-чуть виднелись туманные горы. По безлесным равнинам кое-где, как оазисы, темнели пятна мелкой кустарниковой поросли.
То было осенью унылой…
Средь урн надгробных и камней
Свежа была твоя могила
Недавней насыпью своей.
Дары любви, дары печали —
Рукой твоих учеников
На ней рассыпаны лежали
Венки из листьев и цветов.
Над ней, суровым дням послушна, —
Кладбища сторож вековой, —
Сосна качала равнодушно
Зелено-грустною главой,
И речка,
берег омывая,
Волной бесследною вблизи
Лилась, лилась, не
отдыхая,
Вдоль нескончаемой стези.
Но, полежав с полчаса
на камени, вспрянув с новою бодростию и не
отдыхая более, дополз, так сказать, до
берега.
Тут я растянулся
на траве и,
отдохнув минут десять, встал и побежал вдоль
берега к С…, что имел мочи.
Отдыхаем, любуемся, подобрели все друг ко другу;
на реке-то сиверко, холодно, а
на берегу — тепло, душисто!
Ну,
отдохнул Степан Михайлович и не раз от души перекрестился, когда перебрался
на простор и приволье
берегов Бугуруслана.
После обеда немного
отдохнули, потом гуляли по Кинелю, перевозились
на ту сторону, потом пили чай
на берегу реки; предлагали гостье поудить рыбу, но она отказалась, говоря, что терпеть не может этой забавы и что ей очень приятно проводить время с сестрицами.
Булькнули якоря
на расшиве… Мы распряглись, отхлестнули чебурки лямочные и
отдыхали. А недалеко от
берега два костра пылали и два котла кипятились. Кашевар часа за два раньше
на завозне прибыл и ужин варил. Водолив приплыл с хлебом с расшивы.
Какой-нибудь дикарь, бродя по
берегам реки или моря для добывания себе скудной пищи или беспечно
отдыхая под тенью крутого
берега и растущих
на нем деревьев, приметил стаи рыб, плавающих около
берегов; видел, как голодные рыбы жадно хватают падающих
на поверхность вод разных насекомых и древесные листья, и, может быть, сам бросал их в воду, сначала забавляясь только быстрыми движениями рыб.
В обыкновенное время, если считать отдыхи, старухе потребовалось бы без малого час времени, чтобы дойти до Сосновки; но
на этот раз она не думала даже
отдыхать, а между тем пришла вдвое скорее. Ноги ее помолодели и двигались сами собою. Она не успела, кажется, покинуть
берег, как уже очутилась
на версте от Сосновки и увидела стадо, лежавшее подле темной, безлиственной опушки рощи.
Юлочка тоже и себе начинала упражняться в поэзии: она вздумала о кисельных
берегах своей мелкопоместной Тускари и гнилоберегой Неручи, о ракитках, под которыми в полдневный жар
отдыхают идущие в отпуск отечественные воины; о кукушке, кукующей в губернаторском саду, и белом купидоне, плачущем
на могиле откупщика Сыропятова, и о прочих сим подобных поэтических прелестях.
После обеда, когда я успел немного
отдохнуть от вороха воспринятых ощущений, я опять отправился бродить по пристани, только
на этот раз пошел не к караванной конторе, а в противоположную сторону, по нагорному
берегу Чусовой, где виднелись сплавные избы и толпы бурлаков не были так густы.
— Ну, вот мы и дома… — говорил старик, усаживаясь
на берегу отдохнуть.
Изредка, в хорошую погоду и обычно в тихий час сумерек, обе женщины ходили гулять, выбирая без слов и напоминаний те места, где когда-то гуляли с Сашенькой; обе черные, и Елена Петровна приличная и важная, как старая генеральша, — ходили они медленно и не спеша, далеко и долго виднелись где-нибудь
на берегу среди маленьких мещанских домишек в мягкой обесцвеченности тихих летних сумерек. Иногда Линочка предлагала присесть
на крутом
берегу и
отдохнуть, но Елена Петровна отвечала...
Арефа отыскал постоялый,
отдохнул, а утром пошел
на господский двор, чтобы объявиться Гарусову. Двор стоял
на берегу пруда и был обнесен высоким тыном, как острог. У ворот стояли заводские пристава и пускали во двор по допросу: кто, откуда, зачем? У деревянного крыльца толпилась кучка рабочих, ожидавших выхода самого, и Арефа примкнул к ним. Скоро показался и сам… Арефа, как глянул, так и обомлел: это был ехавший с ним вершник.
Наконец, усталые и наглотавшиеся воды, они вылезли
на берег и сели
на солнце
отдыхать.
В городке этом нашли казаки много добра, скотины, ковров, мехов и меду много, похоронили мертвых,
отдохнули, забрали добро с собой и поплыли дальше. Недалеко проплыли, смотрят —
на берегу как город стоит, войска конца-края не видать, и все войско окопано канавой, и канава лесом завалена. Остановились казаки. Стали думать; собрал Ермак круг. «Ну, что, ребята, как быть?»
Можно и ему будет съездить
на берег и
отдохнуть.
Действительно, малаец, видимо, успокоился, когда доктор последовал его совету и, конечно, хорошо сделал, потому что в тот же вечер слышал рассказ о том, как один неосторожный капитан купеческого корабля
на днях лишился кисти руки, схваченной и отгрызенной кайманом. Этими отвратительными хищниками полна вода, особенно у
берегов, и днем они
отдыхают на отмелях.
Мы плыли вдоль
берега и иногда, опустив весла в воду,
отдыхали, любуясь чудной горной панорамой. Вот скалистая сопка, похожая
на голову великана, украшенную мохнатой шапкой; дальше каменная баба, как бы оглядывающаяся назад, а за ней из воды торчала верхняя часть головы какого-то животного с большими ушами. Когда мы подъезжали к ним вплотную, иллюзия пропадала: великан, зверь и каменная баба превращались в обыкновенные кекуры и совершенно не были похожи
на то, чем казались издали.
Перед сумерками я хотел было пройтись вдоль
берега с ружьем, но обилие мошкары принудило меня вернуться в фанзу. Рассчитывали мы
отдохнуть и подкрепиться сном, но подверглись нападению несметного количества блох, не давших ни
на минуту сомкнуть глаз. Когда стало светать, я оделся и вышел из фанзы.
Владимира и слепца давно не было
на мызе. Опередив ночью русское войско, они
отдыхали на последней высоте к Мариенбургу. Сзади оглядывался
на них золотой петух оппекаленской кирки; впереди показывались им блестящим полумесяцем воды озера, врезанного в темные рамы
берегов; чернелся в воздухе высокий шпиц мариенбургской колокольни, и за ней, как искры, мелькали по временам в амбразурах крепости пушки, освещаемые лучами восходящего солнца. Уже был слышен перекатный бой барабана, возвещающий побудок…
— Умерла она с полгода, но мне дали знать об открывшемся наследстве всего с месяца полтора тому назад. Я, конечно, взял отпуск и покатил сюда. Устроив кое-как дела, хотя и не окончив их, я решил
отдохнуть от милого Тамбова, где положительно задыхался от пыли и жары, где-нибудь
на берегу струй, и вдруг вспомнил, что твое именье здесь поблизости и, главное, что ты находишься в нем… Я тотчас айда к тебе.
— И это тоже пусть тебя не беспокоит, — отвечал ей Зенон. — Тебе нет нужды терзать себя в такой жар
на седле.
Отдохни здесь у меня в прохладе, сколько тебе угодно, а когда тени
на земле станут длиннее, я сам отвезу тебя спокойно до твоего дома
на моей нильской барке, которая стоит здесь же у
берега под моим садом.